«Минетти – роль для большого актера, и он нашелся.

Стадии монолога становятся в руках Симонова извилистыми, нервно пульсирующими линиями судьбы, в конце упирающимися в безвыходный тупик. Портрет сей создается актером зримо и незримо, тенью за зримым стариком, образом гаснущим, увядающим, будто кожа на лице Дориана Грея, теряющего жизнь, носится образ молодого гаера и скитальца. Как удалось Туминасу высечь этот образ из одной и той же природы, из которой ваял образ Бориса Годунова знаменитый Петер Штайн, неведомо – ни следа от этой методики работы в приснопамятной работе Штайна. Здесь с внешней пластикой идеально гармонирует пластика внутренняя.

Пленник Талии, музы капризной и непостоянной, Минетти–Симонов выходит поначалу в облике Актера Актерыча. Столичный актер, калиф на час в провинции. Несет его впереди себя, демонстрирует весь набор нелепых ужимок, посягая на дешевый успех у публики и получая его сполна. Какофония его утрированных и помпезных жестов к тому же зеркально отражается в гротескных минах и жестах кабаретно-цирковой обслуги отеля (вообще ансамбль в целом отлично владеет даром амбивалентной игры). Но стоило только случиться ревматическому приступу, как маска начинает постепенно сползать с лица Минетти. Оболочка ушла – и вот уже плывет актерское тело, актерская душа».

Владимир Колязин, НГ